Импортозамещением в нефтегазовом комплексе должны заниматься технически грамотные специалисты.
Агентство нефтегазовой информации всегда уделяло большое внимание вопросам импортозамещения в отрасли. Мы писали о необходимости развития нефтегазовой техники и технологий задолго до 2014 года, когда были введены первые санкции США и ЕС. Но сегодня ситуация напоминает экономическую блокаду и требует в кратчайшие сроки изыскать внутренние резервы для замещения западной продукции. Страна стоит на пороге мобилизационной экономики.
Как будет функционировать нефтегазовый комплекс в условиях столь жестких санкций? Какие меры необходимо предпринять? Эти и многие другие вопросы волнуют наших читателей, поэтому Агентство планирует серию встреч с ведущими экспертами.
Сегодня публикуем запись беседы главного редактора Агентства Рима Арсланова с Александром Романихиным, который более 20 лет руководил Союзом производителей нефтегазового оборудования и хорошо знает ситуацию на промышленных предприятиях.
— Александр Владимирович, вы в 80-х годах работали в таких центрах нефтегазового машиностроения СССР, как Баку и Грозный. Знаю, что сотрудничали с предприятиями Украины — еще одного важного центра нефтепромыслового оборудования в советское время.
Как удалось в тяжелые 90-е годы в кратчайшие сроки освоить производство этого оборудования на предприятиях Свердловской, Тюменской, Воронежской областей, Пермского края, Татарстана, Башкортостана, Удмуртии?
— Вы правы: номенклатуру Азербайджана, Украины, а также Грозного, который был разрушен, за несколько лет практически полностью освоили предприятия российского оборонно-промышленного комплекса. Освоили без госбюджета (тогда он был сами знаете какой), исключительно на деньги заказчиков — нефтяников и газовиков. В качестве примера приведу популярные у нефтяников цементировочные агрегаты. Когда их в начале 90-х по понятным причинам перестали поставлять с завода «Красный молот» в Грозном, «ЛУКОЙЛ» наладил производство важного для отрасли оборудования на «Инжнефтемаше». И это не было филантропией. Торговый дом «ЛУКОЙЛ» в течение нескольких лет эксклюзивно поставлял агрегаты на российский рынок, получая хорошую прибыль. Благодаря сотрудничеству нефтяников и газовиков с машиностроителями — вот ответ на ваш вопрос о производстве оборудования.
— Но уже не один десяток лет по линии Минпромнауки — Минпромэнерго — Минпромторга, Фонда развития промышленности, агентств и пр. и пр. на импортозамещение в машиностроении тратят бюджетные деньги. В частности, можно вспомнить, сколько потрачено на станкостроение. Почему все вязнет, кардинально ситуация не меняется? В чем дело?
— На мой взгляд, здесь две причины. Первая в том, что нужно спрашивать за результат. Например, кто отвечал за освоение огромных государственных денег, выделенных на развитие отечественного станкостроения? Кто-то спросил с этих руководителей за результат? Вопрос риторический.
Вторая причина в компетентности кураторов импортозамещения. Допустим, что министр промышленности, социолог по образованию — политическая фигура и может не разбираться в машиностроении. Но его первый зам, который курирует импортозамещение, — тоже не имеет технического образования. По образованию он африканист. Да бог с ней с Африкой, дело в том, что он ни дня нигде не работал, кроме министерства! Вы можете себе представить хоть в какой-то стране мира первого заместителя министра промышленности, который нигде не работал, кроме министерства? Идем далее по цепочке. Заместитель министра, курирующий нефтегазовое машиностроение, — международник. Директор департамента машиностроения для ТЭК имеет такое же отношение к машиностроению, как я к балету. Его зам тоже вряд ли отличит превентор от вертлюга, хотя курирует нефтегазовое машиностроение. Сложно понять, о чем эти люди могут говорить с руководителем машиностроительного завода, главным инженером, главным конструктором, руководителем НИИ, КБ. О чем они могут говорить с руководителем ассоциации компрессорных заводов Борисом Андреевичем Спектором? Тот прошел все ступени в отрасли, дорос до главного конструктора завода, руководил крупным компрессорным главком в Минхиммаше СССР… Знают ли «африканисты» компрессоры? Знают ли они насосы? Как же они могут отвечать за формирование приоритетов в научно-техническом развитии нефтегазового машиностроения, если не прошли даже курс «Введение в специальность»? Как они могут руководить тем, в чем не разбираются? При этом курируют освоение средств на импортозамещение, на создание новой техники и технологий для ТЭК. Недавно «африканист» вошел в президиум Комиссии по научно-технологическому развитию нашей страны. Это какое–то издевательство над здравым смыслом.
— Сегодня молодых и не очень руководителей, называют модным словом «технократы»…
— Технократ — высококвалифицированный специалист в области техники и технологий. Деятели из Минпромторга, фондов и агентств под это определение вряд ли подходят. К сожалению, сегодня Россия — мировой лидер по числу «технократов» без технического образования. Сегодня много говорят о том, что нам надо в кратчайшие сроки возродить авиапром. Но скажите, разбираются ли в самолетах председатель и президент ОАК?
— Понятно. А как вы оцениваете уровень кадров у заказчиков? В частности, в Минэнерго и самих предприятиях нефтегазового комплекса.
— Министр энергетики прошел все ступени в отрасли, имеет большой практический опыт работы. Руководил крупнейшей энергетической компанией. Куратор нефтегаза не имеет технического образования, но долго занимался нефтегазовой аналитикой, имеет широкий кругозор, способен обучаться. Куратор импортозамещения в ТЭК — выпускник Физтеха, умница, светлая голова. Имеет хороший опыт работы в энергетике.
Компетентные кадры и в нефтегазовых компаниях, в частности, в «Газпром нефти», «Татнефти», «Роснефти», «СИБУРе». Это не мое мнение, а мнение руководителей промышленных предприятий, которые поставляют нефтяникам оборудование.
— Тогда почему бы импортозамещение не передать Минэнерго и нефтегазовым компаниям? Это же все создается для них. Да и кадры там есть.
— Рим Раисович, вы попали, что называется, в десятку. Долгие годы импортозамещение сводилось к освоению средств госбюджета. За распределение средств на нефтегазовое оборудование отвечали руководители, которые никогда эту технику не создавали, не производили и не работали на ней. Более того, предполагаю, что они ее даже не видели. Мне очевидно, что здесь должны все определять сами заказчики. Тогда они, кстати, будут вкладывать свои средства, — если процессом управляют сами. Вообще, меня возмущает, когда импортозамещение в самой доходной отрасли нашей экономики свели к распределению госбюджета. Все должны делать, как и в 90-е годы, сами заказчики. И их надо стимулировать, а не чиновников.
— Как вы это видите на практике: передать полномочия от Минпромторга к Минэнерго?
— На мой взгляд, в сложный для страны период у руля промышленного министерства должны быть не африканисты, а патриоты-промышленники с опытом руководящей работы. Например, среди сенаторов и депутатов хорошо известны промышленники Игорь Панченко, Сергей Митин, Александр Максимов, Валерий Гартунг. Есть и более молодые — Сергей Калашник, Александр Спиридонов… Много профессионалов в регионах, в частности, в Тюменской области, в нефтяных компаниях. Разве правильно, что заместитель министра энергетики разбирается в машиностроении лучше, чем все кураторы машиностроения промышленного ведомства, вместе взятые?
Вот сегодня старые минхиммашевцы (Министерство химического и нефтяного машиностроения СССР. — Прим ред.) вспоминают совместные коллегии с Миннефтепромом (Министерство нефтяной промышленности СССР. — Прим. ред.), Мингазпромом (Министерство газовой промышленности СССР. — Прим. ред.), где встречались кураторы нефтегазового машиностроения и кураторы сырьевой отрасли. На таких коллегиях определяли приоритеты, выявляли узкие места, вели полезные дискуссии. И каждый чиновник министерства был технически грамотным человеком, с большим опытом практической работы на производстве. Он был авторитетом для генерального конструктора, директора института, завода благодаря своей компетентности, кругозору, опыту, а не потому, что распределяет госбюджет. А что сегодня? Может ли у африканистов быть свое мнение по техническим вопросам, если они в глаза технику не видели? Надо понимать, как технику проектируют, изготавливают, как она работает. Как справедливо отметил заместитель министра энергетики Евгений Грабчак, надо понимать «физику процесса». А если не понимаешь, то будешь делать выводы и принимать решения не исходя из анализа технической информации, а по выражению лица собеседника.
— Понимаю вашу оценку профессионализма кураторов промышленности, но тем не менее кто должен курировать импортозамешение в ТЭК?
— Сами компании нефтегазового комплекса. Им на этом оборудовании работать, пусть они сами и решают что поддержать в первую очередь.
— Но нефтегазовым компаниям нереально объединиться…
— Почему? Они уже создали свое объединение для развития отечественной техники и технологий — ИНТИ. О нем даже Президент говорил. В рамках такого объединения и нужно проводить работы по импортозамещению. Никакие чиновники-африканисты здесь не нужны.
— Что, на ваш взгляд, надо сделать в первую очередь?
— Надо провести паспортизацию производителей оборудования и отделить мух от котлет. Речь о том, что благодаря ФЗ 223 на тендер наряду с реальными заводами могут выходить так называемые «гаражи». Они часто не платят налоги, им не нужно содержать конструкторские бюро, службы промбезопасности, лаборатории. Они не несут никакой ответственности, демпингуют и «ломают рынок» добросовестным предприятиям. Так вот нужно по основным номенклатурным группам определить базовые предприятия, и пусть они между собой конкурируют.
— Но это же уже делают системы сертификации «Газпрома», «Транснефти», «Роснефти»…
— Заводу слишком накладно сертифицировать каждую свою «железку» сначала в системе «Газпрома», потом «Транснефти». Должен быть единый орган, представляющий нефтегазовый комплекс. Вот этим и может заняться ИНТИ.
— Хорошо, допустим, выбрали по основной нефтегазовой номенклатуре базовых поставщиков. Но как же те, кого вы называете «гаражами»? Им разоряться?
— Они тоже нужны для комплектации основных. Пусть поставляют что-то, например фланцы. Но они не должны поставлять конечную продукцию нефтегазовому комплексу. Это опасно. Раньше таких хотя бы Ростехнадзор отсекал, а сейчас и этого нет.
— Насколько мне известно, небольшие фирмы, имеющие, например, пару станков ЧПУ, успешно работают на американском рынке.
— Совершенно верно: малый бизнес в машиностроении, как и в нефтянке, в США достаточно неплохо развит, но эти мелкие фирмы комплектуют крупные компании.
— Понятно, что надо определить базовых поставщиков по основной номенклатуре. Что же делать с такой острой проблемой, как западные запчасти?
— Надо понять, что импортозамещать. Например, в России около 20 разных видов верхних приводов буровых установок производства США и Германии. Всего приводов не более 1000 единиц. Никто не будет изготавливать запчасти для двух приводов. Поэтому надо понять, что утилизировать, «разобрать на запчасти», а что имеет смысл импортозамещать. Важно, чтобы был «информационный пылесос», куда все нефтегазовые и нефтесервисные компании передают необходимые для импортозамещения сведения.
— Скорее, отраслевой штаб по импортозамещению…
— Да, именно. Заказчики сами должны определять приоритеты. Для этого не нужны никакие чиновники, далекие как от производства, так и от эксплуатации нефтегазового оборудования.
Для успешного импортозамещения подачки из госбюджета надо заменить консолидированным заказом. Как уже отмечал, далеко не все возможно импортозамещать. Если нужно всего несколько запчастей, то ради этого осваивать их производство никто не будет. Стрелять из пушки по воробьям не надо.
— Принято считать, что у нас в бурении и добыче все давно импортозамещено, а проблемы только в нефте- и газохимии, шельфовых проектах и пр. Так ли это?
— А чьи флоты ГРП? А сколько у нас американских буровых насосов? Даже буровые ключи американские. Нет, импорта везде хватает. Просто до недавнего времени оборудование и запчасти бесперебойно поступали из-за рубежа, поэтому порой импортозамещение было для галочки.
— Какая судьба у крупнейших проектов — Амурского и Усть-Луги?
— С первым все будет нормально: думаю, там компании из Китая подхватят, и ориентирован он на Китай. Со вторым сложнее — там все зависит от немецкой Linde.
— Сегодня много говорят о том, что импортозамещение может не произойти из-за того, что западную технику и технологии заменят китайские. Насколько оправданно такое мнение?
— Безусловно, поставки из Китая вырастут. Да они уже растут. По данным Главного таможенного управления КНР, экспорт в Россию только за два месяца вырос более чем на 40%. Это, увы, неизбежность. Нынешняя ситуация показала зависимость нефтегазового комплекса от иностранцев. Не в победных реляциях чиновников и глав госкомпаний, где звучало, что российского оборудования более 90%, а реально, на практике. Если завод на территории России, а технологии и комплектующие он получает из Италии или Германии, то это импортозамещение «до первого столба» — пока иностранный партнер с вами работает. Поэтому «бумажное», «риторическое» импортозамещение современная ситуация должна заменить на истинное. Это касается и Китая. Мы не можем менять шило на мыло — технологическую зависимость от США и ЕС на зависимость от Китая. При этом даже не аналогичную, а еще более сильную, так как нет альтернативы. Нет, надо развивать собственные разработки, собственные технологии и технику.
— Что сегодня происходит на рынке? Как можно подписывать контракты на поставку нефтегазового оборудования в условиях столь значительных скачков цен?
— Это серьезная проблема. Мы ежемесячно публикуем индикативные цены на основные виды закупаемой нефтяниками продукции: трубы, кабель, пропант, УЭЦН и пр. Что касается того, как работать, — нужно переходить к формуле цены.
— Знаю, что формула цены давно применяется в расчетах по нефтегазовым трубам, но как же машиностроение?
— И с оборудованием тоже понятна структура затрат. Что составляет стоимость литья, например, вполне очевидно. Поэтому нужно сформировать формулу цены по основной номенклатуре поставляемой продукции. Тогда в контрактах будет фигурировать не цена, а формула цены.
— То есть у вас есть уверенность, что поставщикам и подрядчикам нефтегазового комплекса можно работать в условиях санкций?
— Так они и работают. Поставки нефтегазовым компаниям идут. Более того, предполагаю, что будет рынок продавца: сегодня на наши заводы обращаются заказчики и просят рассмотреть поставки того, что ранее закупали по импорту. К сожалению, упущено время. Можно было стартовать с других позиций, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Еще раз повторю основные тезисы. Первое — импортозамещение в нефтегазовом комплексе не должно иметь в основе распределение госденег чиновниками. Второе — рулить импортозамещением должны заказчики — нефтегазовые компании. И надо консолидироваться. Как заказчикам, что, благодаря инициативе Дюкова (глава «Газпром нефти». — Прим. ред.), произошло в рамках ИНТИ, так и заказчикам с поставщиками. Мой покойный руководитель Юрий Дмитриевич Маслюков вспоминал, как министр обороны СССР Устинов никогда не разделял армию и предприятия ВПК. Состояние дел на заводах он знал не хуже, чем в войсках. Министр понимал, что боеспособность Советской армии зависит от работы институтов, КБ, заводов.
Нефтегазовое оборудование — столь же стратегически важная для нашей страны продукция, как и военная техника. Никому же не придет в голову завозить в Россию танки Challenger Leopard, Merkava или Abrams. А вот нашпиговывать статегические объекты нефтяной и газовой промышленности импортной техникой почему-то было возможно. Хотелось бы, чтобы у руля отечественного машиностроения наконец встали машиностроители, которые в тесном сотрудничестве с профессионалами из нефтегазовых компаний существенно продвинут решение вопросов импортонезависимости.