Попытки западных стран до нуля снизить зависимость от поставок российских энергоресурсов заставили Евросоюз забыть о климатической повестке. Заявлений чиновников ЕС об этом не было, но наращивание закупок угля и увеличение потребления мазута говорят сами за себя. Наша страна официально также не вышла из соглашений по климату, несмотря на санкции, хотя уже разрешила производство автомобилей пониженных экологических классов, вплоть до «Евро-0», запрещенных в 2002 году.
Россия продолжит следовать своим климатическим планам даже под ограничениями Запада и не отказывается от своих обязательств в этой области, заявил на Национальном нефтегазовом форуме советник президента РФ по вопросам изменения климата Руслан Эдельгериев.
Напомним, что в 2019 году наша страна присоединилась к Парижскому соглашению по климату, у нас приняты целевые показатели по сокращению выбросов вредных веществ, а к 2060 году Россия собирается достичь углеродной нейтральности. Также в России проводится «Сахалинский эксперимент» по госрегулированию выбросов парниковых газов и торговле углеродными единицами.
Все перечисленное создает дополнительную нагрузку на нашу экономику и, во многом, пойти на эти меры Россия была вынуждена, чтобы минимизировать возможные экспортные потери на Западе, где до 2022 года климатическая повестка была основным трендом развития. Но теперь экспортные потоки в срочном порядке перенаправляются на Восток, а европейский и американский рынки фактически закрыты для наших товаров. Причем, если исходить из заявлений европейских чиновников, то от импорта энергоресурсов из России (основного товара поставляемого нами в Европу) они хотят отказаться совсем в самые кратчайшие сроки. Естественно, возникает вопрос о целесообразности дальнейшего выполнения нашей страной взятых на себя обязательств.
Ключевая роль в определении правил игры в климатической повестке постепенно переходит от ЕС к странам Азиатско-тихоокеанского региона (АТР), отмечает партнер группы операционных рисков и устойчивого развития КПМГ Владимир Лукин. Китай производит около трети всех выбросов парниковых газов в мире. А национальная система торговли выбросами парниковых газов КНР покрывает около 7 млрд тонн эквивалента СО2 ежегодно, что в пять раз больше, чем объем квот в рамках системы ЕС. Учитывая этот объем, Китай является полисимейкером (законодателем — прим. «РГ») климатической повестки, от которого в целом зависит достижение целей Парижского соглашения. Поэтому для России в связи с экономической переориентацией критически важно не только оставаться в рамках соглашения, но и активно развивать национальные инициативы по декарбонизации, подчеркивает эксперт.
С этим согласен доцент Финансового университета при Правительстве РФ, эксперт аналитического центра ИнфоТЭК Валерий Андрианов, который отмечает, что в перспективе Китай и другие страны АТР отчасти будут следовать европейскому опыту, вплоть до введения трансграничного углеводородного налога (на импортируемые товары с большим углеродным следом в производстве — прим. «РГ»). Понятно, что это будет не завтра, и даже не послезавтра, но Россия должна к этому готовиться, уверен Андрианов.
Диаметрально противоположного мнения придерживается глава Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов. Изначально входить в Парижское соглашение можно было только после снятия всех технологических санкций с России, считает он. А сейчас оно вообще потеряло смысл. Мы сами говорим, что против нас развязана экономическая война, введены беспрецедентные ограничения, но при этом собираемся выполнять навязанный нам ранее договор и вводить карбоновый сбор (торговля СО2). Китай трансуглеродный налог не введет еще очень долго, страна сидит на угольной генерации, являясь крупнейшим в мире источником выбросов СО2. Участие Пекина в Парижском соглашение не более чем расчет на привлечение западных инвесторов в страну. Снизить свои выбросы у него не получится быстрее, чем у России. Поэтому не нужно бежать впереди паровоза, и стоит отказаться от обязательств, которые не приносят нам никакой выгоды, а только сдерживают экономическое развитие, подчеркивает эксперт.
До этого года нашим крупнейшим торговым партнером был Евросоюз, но с учетом введенных санкций, едва ли такой расклад сохранится в дальнейшем. Вторым по объемам торговли партнером России был Китай, и, по-видимому, он теперь выйдет на первое место. Проблема лишь в том, что для Китая мы не самый большой рынок сбыта. Впереди нас — Европа и США. С другой стороны, Россия один из крупнейших поставщиков энергоресурсов — нефти, газа и угля в Поднебесную. А без них никакого экономического роста, а тем более чуда, ждать невозможно. Поэтому Пекину все же придется считаться с нашими интересами. В том числе, и в вопросах климатических ограничений.
С Китаем нам будет проще выстроить диалог в данной области, считает Андрианов. Здесь есть перспективы не только по разработке совместных механизмов учета и снижения выбросов СО2, но и в проектах в области альтернативной энергетики, а также улавливания и хранения углерода.
С точки зрения Симонова, хотя Пекин и постарается извлечь максимальную выгоду из теперешней ситуации, когда Китай становится главным импортером наших энергоресурсов, общие интересы найти можно. Стоит, наверное, отойти от климатической повестки и, наконец, заняться экологией, что для Китая действительно важно, считает эксперт.
«Вся эта торговля углеродными единицами не более чем удобный уход от ответственности компаний, действительно загрязняющих окружающую среду. Это индульгенция — мы травим реки, моря, почву и людей, но платим за это деньги. А если подойти с точки зрения, что за это не надо платить, этого просто нельзя делать, то получится совсем другая история», — говорит Симонов.
Еще год назад в мире господствовала идея, что если человечество в самые короткие сроки не откажется от угля, то это приведет к непоправимым изменениям климата. Сейчас про нее забыли, добыча угля увеличивается даже в Европе, а «зеленые» сосредоточились на опасности «русского газа», который по химическим характеристикам, прямо скажем, мало чем отличается от европейского и американского. А такая постановка вопроса автоматически переводит климатическую повестку из области экологии в сферу политики.