Госдума приняла в первом чтении продвигаемый Минфином закон, который существенно меняет налогообложение нефтегазовой отрасли. Согласно финансово-экономическому основанию, составленному комитетом думы по бюджету и налогам и состоящему из трех предложений, принятие этого закона должно принести в федеральную казну дополнительные 240 миллиардов рублей.
Эти средства должны появиться за счет изменения режима расчета НДД (налога на добавленный доход, упразднения ряда льгот в отношении НДПИ (налога на добычу полезных ископаемых) и некоторых других новшеств. Пополнять государственную казну похвально. Однако есть основания полагать, что меры, предпринимаемые Минфином, рискуют вызвать как раз обратный эффект — а именно оскудение указанной казны. Почему?
Вспомним, что из себя представляет система налогообложения нефтяных и газовых компаний в России.
Нефть, находящаяся еще под землей, принадлежит государству. После выкачивания она становится собственностью конкретной нефтяной компании. Для того, чтобы компенсировать её стоимость, нефтяные компании платят государству НДПИ, которое представляет таким образом нечто вроде роялти. Кроме того, компании платят пошлины на экспорт нефти за границу.
У НДПИ есть серьёзный недостаток — этот налог рассчитывается одинаково для любых сортов нефти и для любых условий добычи. Между тем, себестоимость добычи может сильно различаться в зависимости от условий залегания, обводненности, истощенности и удаленности месторождения от обитаемых земель. Таким образом, при одних и тех же условиях налогообложения одни месторождения могут приносить сверхприбыли, а другие быть глубоко убыточными.
Дабы исправить такую ситуацию и предотвратить забрасывание месторождений из-за убыточности, государство широко раздает льготы на налогообложение. Льгот очень большое количество, и их использование превратило налоговую систему в нечто вроде лоскутного одеяла.
Дошло до того, что льготами, по некоторым оценкам, покрывается около 60% добычи в стране. Впрочем, без льгот эта добыча была бы неэкономичной, а значит, скорее всего, вообще не проводилась бы.
Тем не менее, существование этих многочисленных льгот порождало нездоровую обстановку в отрасли и распространяло интриги и подковерную борьбу. Некоторые компании получали этих льгот больше других, что вызывало со стороны обделенных протесты и обвинения в использовании «административного ресурса». Так происходило, например, со льготами на добычу с обводненных месторождений.
Правительство (в широком смысле этого слова) понимало всю ущербность этой ситуации и придумало новый подход – ввести, для начала в виде эксперимента, налогообложение собственно финансового результата от добычи нефти, то есть взять за основу, так сказать, окончательный сухой остаток операций. Нечто вроде налога на прибыль, но в рамках одного участка.
Так был придуман НДД — налог на дополнительный доход. Он тоже считается по весьма сложной формуле, не будем углубляться, заметим только, что эта схема налогообложения была принята ко всеобщему удовлетворению после 10 лет обсуждений и консультаций с нефтяными компаниями. Пока НДД применяется только к части углеводородного сырья, добываемого в основном в труднодоступных местах. Ставка налога сейчас составляет 50%.
Нефтяным компаниям было обещано, что этот налог в своем текущем виде будет действовать как минимум 5 лет, после чего будет принято окончательно решение о том, распространять ли его действие на всю остальную добычу. Доверившись этим гарантиям, компании активизировали разработку месторождений, которые в других налоговых условиях были бы нерентабельны.
Но недолго нефтяные компании наслаждались предсказуемостью нового налогового режима. Минфину срочно понадобились деньги, и — «фокус-покус» — новый закон, фактически повышающий НДД, был молниеносно разработан и принят госдумой. Кроме пересмотра НДД, Минфин ужесточил и другие нефтегазовые налоги – НДПИ и экспортные пошлины.
Понятно, что сейчас выражение «инвестиционный климат» и призывы его улучшить вызывают уже только усмешку. Однако всему есть свои пределы. Представители ключевой отрасли в стране оказались одураченными и не понимают, как им планировать инвестиции и вообще всю свою деятельность.
Стоит задуматься, если даже Минфин и сможет выколотить из нефтегазовиков искомые 240 миллиардов, то откуда они возьмутся, не из воздуха же?
Ответ на это вопрос, увы, очень прост. Основные затраты компаний — операционные и капитальные расходы. Операционные затраты сокращать очень трудно. Значит, под нож попадут именно капитальные инвестиции, то есть будущее добычи в стране.
Особенно вредоносной стала отмена льгот для выработанных месторождений и добычи высоковязкой нефти, что сделало эту деятельность совершенно нерентабельной и бессмысленной. Так, Лукойл и Татнефть уже заявили о возможности закрытия Ашальчинского месторождения в связи с новым законом.
Тот же Лукойл встал перед необходимостью закрывать Ярегское месторождение, на котором, кстати, работают несколько тысяч жителей поселка Ярега в Республике Коми.
Из-за отмен льгот по экспортной пошлине под ударом оказались проекты всех крупных компаний — Газпромнефти (Восточно-Мессояхское, Новопортовское месторождения), Роснефти (Среднеботуобинское), ЛУКОЙЛа (им. Корчагина).
Правда, заместитель министра финансов Сазанов заявил: «Мы считаем, что в долгосрочной перспективе не приведет к сколько-либо значимому сокращению добычи наше предложение».
Но, скажем прямо, такая осведомленность Минфина об инвестиционных намерениях энергетических компаний сомнительна. Кроме того, стоит обратить внимание на дипломатичность этой фразы — «считаем», «в долгосрочной перспективе», «значительному»… Так обычно говорят люди, которые не верят в свои слова и заранее закладывают себе возможность оправдываться впоследствии.
Минфин бранит компании за то, что они платят дивиденды, как бы намекая на то, что новые налоги являются карой за такое «расточительство». Однако дивиденды занимают лишь небольшую часть общего денежного потока. Кроме того, делая такие заявления, люди почему-то забывают, что дивиденды представляют собой необходимую оплату за пользование реальным капиталом, вложенным инвесторами в акции.
Если не платить дивиденды, то Минфин с таким же успехом может предложить компаниям не платить и проценты по кредитам. Результат в «долгосрочной перспективе» будет одним и тем же — переход контроля и активов компаний неизвестно в чьи руки.
Кроме того, надо заметить, что сейчас из-за резкого падения спроса и цен нефть энергетические компании России отнюдь не купаются в деньгах. Усиление налогов нанесет им новый удар.
По всему миру разумные правительства используют контр-цикличную экономическую и фискальную политику. Когда дела в экономике идут хорошо, компании платят налоги по полной; а когда наступают трудности, государство поддерживает бизнес и население — государственными кредитами, снижением процентных ставок, налоговыми каникулами, даже грантами — как это сейчас и происходит во всех благоустроенных государствах в связи с «пандемией» «ковида».
В России также были настроены на такую же политику — для этого и был создан Фонд национального благосостояния, который должен был пополняться в «тучные годы» и тратиться в «тощие». Однако хватательный инстинкт правительства пересилил этот разумный подход. Как говорят в Америке, если у тебя в руке молоток, то все вокруг тебе кажется гвоздем. Так некоторым кажется, что единственный метод борьбы с кризисом — это очередное повышение налогов.
Такой суперфискальный подход уже почти похоронил одну энергетическую отрасль — нефтепереработку и розницу, которую полюбившиеся правительству акцизы довели до перманентных убытков. Неразумные действия могут подпилить и вторую ногу нефтянки – добычу, и тогда настанет полный коллапс отрасли.
Пример Венесуэлы, нефтяная промышленность которой попала в «спираль смерти» — снижение инвестиций вызывает снижение добычи, что опять вызывает снижение добычи — должен стать всем предупреждением.
Несомненно, также, что конкуренты России по нефтедобыче — в первую очередь Саудовская Аравия и США — мгновенно займут освободившееся место на рынке, и вытеснить их обратно будет очень трудно.
Несмотря на все разговоры о диверсификации народного хозяйства, нефтегазовая отрасль до сих пор остается главной силой в экономике страны и только она стоит сейчас между нами и экономическим коллапсом уровня 1990х годов. Если этой отрасли будет плохо — будет плохо всем.